Один день из жизни участкового: как работают самые «народные» полицейские в Ставрополе

Рация и наручники из бумаги

Я с детства хотела стать полицейским. Именно полицейским, потому что росла в 90-е на голливудских фильмах и сериалах. С гордостью могу заявить, что в пять лет я уже была шерифом своего двора с двумя воображаемыми напарниками — детективом Бодро («Улицы правосудия») и капитаном Крузом Кастильо («Санта-Барбара»), — с сотнями раскрытых дел за спиной и десятками предотвращённых бандитских разборок. Ещё у меня были рация, пистолет, наручники и собственный компьютер. Правда, бумажные. Но однажды под праздничный концерт звёзд поп-эстрады и хоровое пение мужчин в форме мне мама подарила пару солдатиков, железную машинку с надписью «Милиция» с открывающимися дверьми и мигалкой и «настоящий» набор для поимки преступников, в котором была даже лупа. Раскрытие убийств и грабежей вышло после этого на новый уровень.

Была, правда, одна мелочь, которая не давала мне покоя. Надпись «Милиция» на прекрасной железной машинке. Я же хотела быть полицейским. Тут явное несовпадение. Тогда мама объяснила, чем милиция отличается от полиции, и после этого я уже хотела стать милиционером. Через пару лет началась школа, я научилась писать и свою неуёмную фантазию направила в тексты. От идеи пойти в органы со временем отказалась, но желание помогать людям осталось, и я стала журналистом. Но помня о той своей сильной детской мечте, до сих пор с удовольствием пишу на темы, связанные с расследованиями и с самими сотрудниками правопорядка.

Ещё не суровый

Сегодня, 10 ноября, ровно 29 лет с того дня, как мама подарила мне тот самый «настоящий» набор для ловли преступников, и 105 лет с подписания народным комиссаром внутренних дел Алексеем Рыковым постановления «О рабочей милиции». Раньше этот праздник был Днём милиции, а после переименования ведомства в 2011 году стал Днём сотрудников органов внутренних дел Российской Федерации. И к празднику я решила сделать материал о сотрудниках правопорядка, а именно об участковых. Это, как говорят сами полицейские, самая «народная» должность — они ближе всего к людям.

К 10:00 я приехала в опорный пункт полиции на Ботанический проезд, 16. Я не знала, каким будет мой герой, но слово «участковый» ассоциировалось с мужчиной лет 40, очень строгим и суровым, жёсткого взгляда которого не выдержит даже самый закоренелый жулик. И это если участковый даже просто посмотрит в его сторону. Ожидая увидеть именно такую картину, я поднялась по лестнице и зашла в помещение. Там был какой-то молодой парень.

— Здравствуйте. Меня зовут Дарья, я журналист, пришла делать про вас материал.

— А, здравствуйте, здравствуйте. Я Евгений. Проходите, Иван скоро будет. Вы про него сегодня будете писать.

Я прошла немного вглубь комнаты и села на один из стульев, стоящих вдоль стены. Молодой человек сделал себе кофе и начал разбирать дела на день. Я осмотрелась. Четыре рабочих стола, рабочие кресла, у каждого стола — дополнительно по стулу. В участке явно совсем недавно сделали ремонт.

Через пару минут пришёл Иван. Коренастый и очень активный молодой человек. На вид лет 28–29. Назвать его «суровым и строгим» пока нельзя, но по тому, как он себя ведёт и разговаривает, видно сразу, что у человека есть характер. И хорошее чувство юмора. Как и у его коллеги Евгения.

— Здравствуйте, Иван, меня зовут Дарья. Я сегодня буду делать про вас материал.

— Здравствуйте. Да, мне говорили. Сейчас подумаем, про что можно рассказать.

Я объяснила Ивану, что сегодня будет не интервью, а я просто понаблюдаю за его работой в течение дня.

— Хорошо. Но день может быть скучным. Тут никогда не знаешь, будешь заниматься весь день бумагами или нет. Вчера вот, если бы вы пришли… Мы телефонного вора задержали.

— Он кого-то ограбил?

— Не совсем. Мужчина взял у своего знакомого машину в аренду, чтобы потаксовать. В машине остался телефон этого знакомого. Мужчина его нашёл и сдал в ломбард за 4,5 тысячи рублей. Затем вернул машину другу и перестал выходить на связь, когда друг попытался узнать, где же его телефон. Потерпевший подождал какое-то время и обратился к нам. Мы приняли заявление, выехали по указанному адресу, там застали подозреваемого, привезли в отделение, допросили. Он сразу признался в содеянном и рассказал, в какой ломбард сдал телефон. Мы поехали с ним в этот ломбард, нашли телефон, изъяли, затем вернулись в участок. Здесь уже запросили у независимого эксперта оценку стоимости этого телефона. Если цена украденной вещи выше 2,5 тысяч рублей, то возбуждается уголовное дело. В итоге эксперт тоже оценил этот телефон в 4,5 тысячи рублей, мы завели уголовное дело, оформили документы. До позднего вечера этим занимались.

— У вас нормированный рабочий день?

— Нет. Бывает, надо кого-то задержать в шесть утра, бывает, происходит преступление и работать надо до десяти, до двенадцати ночи, отработать что-то срочно, какую-нибудь ориентировку.

— А сегодня есть какие-то ориентировки или обращения?

— Сейчас был в отделе полиции, там дали одну, но про неё лучше не рассказывать. Давайте лучше я немного позанимаюсь делами, и мы сделаем обход по участку.

— А у вас большой участок?

— Да у всех примерно одинаковые. У меня вот 12 домов, это 3200 человек. Есть ещё административные и торговые здания с сотрудниками.

— Ими вы тоже занимаетесь?

— Конечно. Если у кого-то что-то украли или, например, в управление миграции, которое находится на нашем участке, иностранные граждане предоставили поддельные документы. Это уголовные преступления, и мы их расследуем.

 Иван сел за стол и включил компьютер.

— Очень помогают современные технологии, — сказал он, глядя в экран. — Теперь можно документы отправлять на подпись даже в другой город, можно базу всю здесь держать. Раньше мы заполняли вот такой паспорт на административный участок.

Он достал очень толстую тетрадь формата А4. Внутри она вся разлинована, там какие-то данные.

— Всё это писалось от руки. А теперь у нас такой же, но в электронном формате.

— И что в этом паспорте?

— Здесь информация по всем лицам, проживающим на участке, у которых есть оружие, все коммерческие объекты и их руководители, лица, представляющие оперативный интерес, то есть ранее судимые или те, кто дома проявляет агрессию и стоит на учёте. Мы всё это собираем и периодически мониторим и обновляем данные.

Вот, например, у меня на участке жил ранее судимый мужчина. Только вышел из тюрьмы и почти сразу съехал с квартиры. А суд постановил, что за ним должен быть надзор. То есть мы минимум два раза в неделю должны приходить и проверять, соблюдает ли он комендантский час: ему нельзя выходить из дома с 22:00 до 6:00. И вот мы приезжаем к этому человеку, а его нет. Он собрал вещи и съехал со съёмной квартиры, не оставив адреса и не предупредив. Теперь в отношении него возбудили уголовное дело. Это всё отмечено в этом паспорте.

Рос в детдоме

Иван продолжил работу. Через какое-то время он сказал, что ему надо сходить к руководителю и подписать документ. Мне с ним нельзя, так как гражданские не могут присутствовать при этом. Ушёл. Через пару минут в участок зашёл мужчина с сильно опухшим лицом, в туфлях, джинсах и кофте от спортивного костюма. Видно, что одежда не стирана очень долго. Он со всеми поздоровался, спросил у Евгения, как дела, где Иван, и почти сразу ушёл. Оказалось, это местный «неблагонадёжный элемент», который периодически заходит в участок и рассказывает полицейским, что слышно на улицах. При этом сам нарушать закон не перестаёт. Как раз сейчас у него идёт сразу два суда из-за воровства. Иван, когда вернулся, рассказал, что многие местные знают, что этот человек общается с полицией и даже, скорее всего, будет общаться и с начальством тюрьмы, когда туда попадёт, но доносчика это не смущает.

— Когда он был подростком и жил в детдоме, уже там начал совершать преступления. Потом стал пить, воровать. Сидел. И он хоть и общается с нами, но об исправлении этого человека говорить нельзя. Люди вообще не меняются. Я уже четыре года работаю участковым, а до этого был дознавателем в системе судебных приставов, и за всё это время только про одного я подумал, что он исправится. Раньше тот человек употреблял и распространял наркотики, но потом перестал, вроде даже как курс реабилитации прошёл. У него семья была, дети. И через пять лет снова попался на распространении. Что люди не меняются, я говорю и женщинам, которые пишут заявления на мужей, а потом их забирают. Через пару месяцев они снова приходят и снова пишут заявления, и потом опять их забирают. И так по кругу.

— И вас это не разочаровывает?

— Нет. Просто нужно найти правильное отношение к этому вопросу. Я с детства хотел заниматься этим, и пока мои представления не разошлись с реальностью. Это действительно мужская работа, которая помогает людям. Да, люди не меняются, это факт. Это нужно принять и работать дальше.

Иван продолжил разбирать документы. Где-то через полчаса он сказал, что мы идём на обход. На улице было холодно и моросил дождь.

Поймали на экзамене

Первоочередная задача участкового — выстроить доверительные отношения с продавцами, с хозяевами торговых площадей и бизнеса, со старшими домов на своём участке. Вот с этими людьми мы и пошли общаться. Сначала зашли в торговый комплекс, где расположился небольшой магазинчик по продаже телефонов. Иван поговорил с хозяином, узнал последние новости и пошёл дальше. Следующим стал местный спортзал. Здесь тоже участковый провёл немного времени и снова отправился в путь. По дороге мы повстречали группу «неблагонадёжных», они ему о чём-то рассказали. Я стояла поодаль, чтобы не помешать работе, и не слышала, о чём был разговор. Но люди явно были чем-то обеспокоены и активно жестикулировали. После этого мы пошли дальше — к одной старшей дома.

— А вот здесь, — сказал Иван, показывая в сторону площади 200-летия, — когда-то ограбили двух студентов иностранных. У нас вообще на участке их много, потому что тут студенческие общежития находятся. Так вот. Двое, как потом выяснилось, несовершеннолетних, избили двух студентов-иностранцев, отобрали у них телефон и скрылись. Иностранцы обратились к нам. Мы по камерам видеонаблюдения нашли нападавших, увидели, что нападавшие пришли на остановку и потом сели в маршрутку. Записали номер маршрутки, поехали на конечную, дождались этого маршрутчика. Оказалось, что он запомнил, на какой остановке вышли эти парни, так как они сели вперёд и у них руки были в крови, его это насторожило. Мы доехали до этой остановки, прошли по местным магазинам. В одном из них продавцы узнали одного из наших грабителей. Затем участковые организовали обход территории, выяснили, что парню 17 лет, узнали, где учится, и во время экзамена в колледже его с подельником задержали. Делом дальше занялся Следственный комитет, в итоге их обвинили в разбое.

К концу истории мы как раз дошли до дома на Ленина, 409. Нас там уже ждали. Из окна второго этажа выглядывала старшая дома Санят Эскендеровна. Мы позвонили в домофон, она открыла, и мы поднялись. В небольшую прихожую вышла очень активная женщина, пригласила пройти на кухню. Здесь они с участковым немного поговорили, обменялись последними новостями. Санят Эскендеровна рассказала, что недалеко от дома обосновались бомжи. Появилось небольшое строение из досок, периодически разводится костёр и собираются люди. Иван пообещал разобраться. Мы оделись и вышли на улицу под снова припустивший дождь. Буквально через две минуты мы заметили нагромождение, больше похожее на кучу мусора. В «жилище» никого не было.

— Видите, — сказал Иван, показывая на приколоченную фанеру, — вход закрыли. Значит, надолго ушли. Изнутри так не закрыться. Ну что ж, будем писать в администрацию, чтобы разобрали, это их компетенция. Пришлёте мне потом фотографии? Я обращение составлю.

После этого мы пошли в сторону участка. Было уже 16:00. Я решила поехать домой, так как Иван явно переживал, что не может выполнить часть своей работы, пока я хожу за ним, потому что журналист — это гражданское лицо и многие вещи ему знать не положено. Я осталась на остановке, Иван немного отошёл, затем обернулся.

— Не забудьте, пожалуйста, прислать фотографии. Обращение составим.

Развернулся и быстрым шагом пошёл к участку.