«В творчестве не практикую аллегории»: ставропольский художник — о своих картинах и эстетических предпочтениях

Вдохнуть в картины жизнь

— Александр, как вы начали писать?

— Сколько себя помню — столько рисую. Мой брат ходил в художественную школу, но через месяц бросил её. Помню, как я попросил маму не выбрасывать краски и отвести меня в художественную школу, когда подрасту. Рисование было для меня игрой, которая увлекала сильнее всего остального.

В итоге живопись стала доминирующим занятием в моей жизни. Я закончил Ставропольское художественное училище, затем получил высшее педагогическое образование. Много работал, общался с мастерами со всей России. Потом Алла Викторовна Чемсо пригласила меня преподавать в училище, за что ей огромное спасибо.

— Когда нарисовали свою первую настоящую работу?

— Для меня и то, что я рисовал в детстве, — это тоже настоящие работы. Если в картине ощущается жизнь — она и есть настоящая. А жизнь в неё вдыхается, когда холст наполняется цветом и нюансами.

Поэтому, когда я пишу, интуитивно оцениваю картину: живая она или нет. Если да, то оставляю и показываю её. Если же нет — переписываю или даже уничтожаю. Например, «Озеро в степи» я хотел уничтожить, но всё же переработал до уровня «живой». И даже «Обнажённая», которую высоко оценили эксперты, включив в проект «Живописная Россия», вызывала у меня большие сомнения и дорабатывалась.

— Как рождаются идеи ваших картин?

— Чаще всего мои работы не содержат какого-то сюжета. Я сторонник формализма. Допустим, в голову пришла идея (чаще всего в виде какого-то цветового пятна). За десять минут делаю маленький эскиз и далее, как архитектор или инженер, материализую задуманное. Творцом, истинным художником я ощущаю себя всего пять-десять минут, а всё остальное время — ремесленником, доводящим идею до совершенства.

Стремление к гармонии

— Вы упомянули «Обнажённую». Образ тела всегда был важен для художников, и в каждую эпоху они интерпретировали его по-разному. Почему и сегодня это всё еще актуально?

— Наша цивилизация развивается, меняются формы обитания в среде и самого существования, но человеческая природа неизменна. Мысль о том, что человек — это центр мироздания, начало бытия и знания, подпитывалась на протяжении всей эволюции людей. И человеческое тело всегда воспринималось как суть красоты и гармонии. Конечно, представления о прекрасном менялись. Например, гипертрофированные женские линии Венеры Виллендорфской — статуэтки эпохи верхнего палеолита — в наши дни могут показаться безобразными. Но когда её создавали почти 30 тыс. лет назад, она имела сакральное значение, символизировала плодородие. Древние греки воспевали в своих скульптурах идеальное человеческое тело, потому что ценили гармонию физических и душевных достоинств. А после Второй мировой войны современные живописцы изображали изувеченные, израненные тела: так изменилось мировосприятие художников под влиянием трагедии, смертоносной для миллионов людей. В ХХI веке отношение искусства к телу вновь трепетное. Проявляется стремление к идеальному сосуществованию человека с природой, что тоже отождествляется с гармонией.

— Что вы хотите выразить как художник?

— Философ Иммануил Кант ввёл понятие «вещь в себе» [вещь как таковая вне зависимости от нашего восприятия. — Прим. ред.]. У меня много пейзажей, есть портреты и обнажённые модели. Все эти работы объединяет мой интерес к сути вещей. Важно, чтобы картины светились внутренней красотой, не прикрытой чем-то наносным, случайным.

В своём творчестве я не практикую аллегории. И как формалист убеждён, что форма совершенна сама по себе. Как, например, совершенна природа. Именно форма содержит смысл, независимо от того, что она иллюстрирует. Во многих работах я почти соприкасаюсь с абстракционизмом, но всё же никогда не переступаю эту черту.

— К какому стилю живописи относите свои работы?

— Вопрос к искусствоведам. Художник пишет, потому что ему нравится писать. Он кайфует от того, как смешивает краски, как форма перетекает во что-то зримое, и в итоге рождается новая картина. А искусствоведы постфактум определяют направление, жанр произведения и истолковывают творческий замысел.

Рождение нового

— Что для вас современная живопись?

— Это то, что вбирает в себя лучшие традиции прошлого и отвечает на актуальные проблемы и вызовы.

Я не сторонник эпигонства и маньеризма, когда последователи какой-то мощной живописной школы занимаются подражательством и пишут одинаковые картины. А вот когда художник работает вне рамок одной манеры, течения, а переплавляя и синтезируя прошлое, рождает что-то своё, новое — это современная живопись.

И важно добавить: современная живопись — это не синоним шумихи, эпатажа, неискренности, что свойственно некоторым сегодняшним художникам. Квазиискусство я просто презираю!

— Как, на ваш взгляд, перекликаются философия и искусство? В чём эта связь выражается?

— Мне кажется, искусство выражает суть происходящего своими выразительными средствами, а философия логично трактует процессы в обществе.

Искусство — это самое актуальное и эмоциональное отражение человеческой мысли. Например, знаменитый «Чёрный квадрат» провозглашает появление супрематизма как философии. По мнению Малевича, квадрат — идеальная форма, с помощью которой можно выразить абсолют и бесконечность. Это произведение декларирует разрыв с предметностью в искусстве.

— Чьими работами вы вдохновляетесь?

— Произведениями раннего Возрождения, среди которых особое место отвожу творениям Паоло Уччелло. Из соотечественников восхищаюсь Александром Дейнекой — тем, как он писал фигуру человека, передавал её пластику. В его картинах фигура становится орнаментом композиции. Мощнейший художник! Я вдохновляюсь его опытом.

Ещё мне очень близок американский художник Марк Ротко. Если бы он не придумал свои картины, наверное, я бы хотел писать именно такие. Он отсеял всё лишнее, оставив только цвет — главный язык своих работ.

И, безусловно, гениален Казимир Малевич. Он освободил форму от аллегорий, дал ей, по его словам, «самостоятельное право на существование». Это огромный вклад. Для художников образовалась некая шкала — от реализма до абсолютного нуля, определённого Малевичем. По ней они оценивают своё положение в этой градации творческих стилей, направлений и течений.

Сочетая живопись и скульптуры

— Что считаете самым важным в выставочной деятельности?

— Когда проходит персональная выставка, можно по-особенному ощутить себя как художника. Приятно видеть свои работы в зале, узнавать реакцию зрителей. Готовя одну из выставок краевого отделения Союза художников России вместе со скульптором Иваном Кисличенко, мы решили объединить свои произведения. Они дополняли друг друга, делали экспозицию более насыщенной, немонотонной и любопытной для зрителя.

С тех пор мы организуем совместные выставочные проекты, сочетая живопись и скульптуры. Мы понимаем друг друга, не перетаскиваем одеяло на себя, работаем в одном ключе. В 2021 году в Ставрополе успешно прошла наша выставка «Пространство цвета. Пространство формы», весной 2024 года — ещё одна, «Метапространство».

— Расскажите о ваших новых картинах и предстоящих проектах.

— Хочу написать портрет в сумеречном свете. И задумал ещё пару женских образов. Кроме того, в планах — обнажённая модель. А также лаконичный, минималистский пейзаж. Идеи сформированы, и теперь мне нужно как ремесленнику их воплотить.

В планах и новые экспозиции. Вместе с Иваном Кисличенко хотим провести выставку женских образов, приуроченную к 8 Марта. Надеюсь, что по традиции она пройдёт в музее-усадьбе художника-академиста В. И. Смирнова.